Объемность темы и многообразие проблем, объединяемых ею, побуждают к изложению в тезисном порядке.

1. Точное количество третейских судов в Российской Федерации не известно. Отчасти это связано с тем, что третейские суды могут быть как постоянно действующими, так и созданными для разрешения конкретного спора (в порядке «ad hoc», т.е. «для данного случая»). Последние вообще могут учитываться лишь путем получения информации о факте проведения третейского разбирательства, поскольку не имеют стабильной организационной формы и существуют лишь в момент проведения разбирательства.

Отсутствие точных данных о количестве третейских судов связано и с тем, что в настоящее время единый их реестр не ведется, а легитимация не требует регистрационных процедур, требуется лишь передача заявления и статутных документов в соответствующий государственный суд.

При этом на кого-либо, в том числе и на организацию, при которой создан третейский суд, не возлагается нормативно установленной обязанности обеспечить непрерывное функционирование третейского суда. Практика также показывает, что значительное количество третейских судов фактически бездействует или существует в основном «на бумаге».

По данным Торгово-промышленной палаты РФ, которая исторически выступает организационным и методическим центром третейского разбирательства, в России насчитывается примерно 500 третейских судов. Сходную цифру называет и редакция журнала «Третейский суд», проводящая своеобразную «перепись» третейских судов.

Выборочная проверка (на основе публично представленных региональных данных) показала, что практически в каждом областном центре имеется около 40 третейских судов, не считая третейских судов в крупных городских агломерациях. В последние годы резко возросло число третейских судов, создаваемых при экономических объединениях различного рода, профессиональных союзах и ассоциациях. Более того, есть попытки создать третейские суды при муниципальных образованиях … Поэтому вряд общее количество третейских судов менее 1000. Естествен вопрос, а надо ли знать, каково количество третейских судов? Полагаем, если они по-прежнему будут занимать нынешнюю - весьма скромную - правовую нишу, сохранится их сегодняшнее значение, то потребности в этом просто нет. И наоборот, если мы исходим из необходимости усиления их роли в правовом пространстве, придания иного, более ясного статуса, то целесообразность соответствующих шагов в этом направлении несомненна. При этом выяснение численности третейских судов должно быть не самоцелью, а следствием решения иных задач:
а) обеспечения публичной функции данного института и предоставления достаточной информации заинтересованным лицам,
б) необходимости минимального («рамочного») контроля за условиями формирования и деятельности третейских судов.

2. Нормативно-правовое обеспечение создания и деятельности третейских судов по существу исчерпывается Федеральным законом от 24 июля 2002 г. «О третейских судах в Российской Федерации»1.

За период его действия накопилось достаточно сведений об основных недостатках и пробелах в правовом регулировании отношений по созданию и деятельности третейских судов, в том числе на уровне обиходных оценок, отдельных публикаций, а также вполне зрелых аналитических монографий и даже научно-квалификационных исследований2.

Если кратко обобщить высказанные замечания, подтвержденные практикой и достаточно аргументированные предложения, то в числе основные направлений изменения нормативно-правовой основы создания и деятельности третейских судов можно выделить:

• определение места третейского разбирательства и третейских судов в правовой системе России (см. далее);
• выяснения правовых отношений (субъектного состава, содержания прав и обязанностей) возникающих с участием третейского суда (третейского судьи) и организации, при которой такой суд создан;
• дифференциацию третейских судов и введение правил, обеспечивающих их формирование и деятельность на качественно иной основе (см. далее);
• более четкое законодательное определение круга отношений, споры из которых могут быть предметом третейского разбирательства и тем самым относятся к компетенции третейских судов;
• нормативно-правовое определение понятия самого спора и условий, при которых он может быть принят третейским судом к рассмотрению, критерии, объем («масштаб») третейской оговорки (третейского соглашения), что, в конечном счете, должно устранить неопределенность состава лиц, чьи права (законные интересы) затрагиваются будущим решением третейского суда;
• установление твердого и исчерпывающего перечня статутных документов третейского суда, который должен быть минимальным, и содержать указания об обязательных и факультативных компонентах, в том числе о публично-правовых функциях третейского суда в контексте его обязанности принимать и рассматривать все споры, соответствующие его регламенту;
• уточнение процессуальных особенностей третейского разбирательства, в том числе направленных на обеспечение принципов диспозитивности, состязательности, четче выделив обязательные (императивные) правила;
• исключение норм, фактически допускающих пересмотр состоявшихся решений третейских судов (см., например, ст. 46 ФЗ «О третейских судах»), и распространение на определения третейского суда о принятии обеспечительных мер общих правил арбитражного (процессуального) законодательства об этом;
• установление одинаковых сроков для выдачи исполнительных листов на решения государственных и третейских судов, поскольку недавнее увеличение данного срока до трех месяцев для третейских судов ставит и их и соответствующих лиц в неравное правовое положение, что само по себе может быть предметом запроса конституционности такой нормы, в том числе с учетом положений ст. 55 Конституции РФ;
• исключение слабомотивированных и надуманных ограничений для появления третейской оговорки (третейского соглашения), включая распространение на проформы договоров правил о договорах присоединения (ст. 428 ГК РФ), недопущение третейских соглашений в отдельных сферах гражданского оборота, где присутствуют публичные образования, действующие при этом как участники именно гражданских правоотношений3 и т.д.

В целом же речь должна идти о принятии нового федерального закона о третейских судах с учетом накопленного опыта, динамики изменения общества и правовой системы в целом.

3. В рамках уточнения компетенции национальных третейских судов требуется определиться и с возможностями и условиями рассмотрения ими споров с участием иностранного элемента. Закон РФ «О международном коммерческом арбитраже»4 не содержит правил, которые бы споры с участием иностранного элемента безусловно выводили за пределы компетенции третейского суда (см. также раздел VI ГК РФ). К сожалению, до сих пор существует мнение, что спор в таких случаях может рассматриваться или обычным государственным судом или специализированным международным судом (в Стокгольме, Лондоне, Москве и т.п.). Но этот взгляд не основан за законе и потребностях практики, а сложившееся положение следует исправить. Обычно в таких случаях ссылаются на норму п. 3 ст. 1 Закона о третейских судах: «Действие настоящего закона не распространяется на международный коммерческий арбитраж». Лишь при значительном волевом усилии приведенное правило можно истолковать как допускающее, что в нашей стране только МКАС и МАК при ТПП РФ имеют право рассматривать экономические споры международного характера; тем более, что такого ограничения нет в случаях, когда точно такой же спор рассматривает обычный третейский суд, находящийся за рубежом (по существу, третейские суды иностранных государств, а в какой-то степени и иностранные партнеры отечественных компаний поставлены в привилегированное положение). Установленный «дуализм» нормативного регулирования порядка рассмотрения споров третейскими судами не оправдан, что, разумеется, не означает необходимости учитывать специфику рассмотрения дел с участием иностранного элемента.

Проблемы арбитрабельности в нашей стране сегодня решаются, так же как и в большинстве стран, скорее, не на основе закона, а прецедента5. Вопрос в целом требует отдельного обсуждения, а сейчас лишь заметим, что ни Закон о международном коммерческом арбитраже, ни Конвенция о разрешении арбитражным путем гражданско-правовых споров, вытекающих из отношений экономического и научно-технического сотрудничества6, ни большинство других международных актов, регулирующих арбитражное разбирательство, не выводят разрешение таких споров из компетенции национальных третейских судов.

4. В этой же связи важно определиться с правовой природой самих третейских судов. Для современного правоведения и правового государства общим местом является тезис о самостоятельной роли права и правосудия, не исчерпываемой и не смешиваемой с деятельностью государственной ветви общественного устройства.

Здесь уместно обращение к недавнему Постановлению Конституционного Суда РФ от 26 мая 2011 г. №10-П по вопросам, затрагивающим компетенцию третейских судов7. Оно в действительности не содержит новелл, и было, в известной степени, ожидаемым. Это касается и ответов на практические вопросы (поставленные в запросе Высшего Арбитражного Суда РФ и касающиеся соответствия Конституции РФ названных в запросе норм), и концептуальной оценки решения третейского суда как лишь одной из форм защиты прав, особого вида «альтернативного способа разрешения споров». Эти представления в правоведении сложились давно, длительное время являются преобладающими в доктринальных оценках (независимо от уровня их обоснованности). Внимательное изучение текста данного Постановления позволяет увидеть, что в действительности под «судом» Конституционный Суд предлагает понимать лишь тот суд, который входит в систему государственных судов (хотя текстуально такой формулировки нет).

По мнению Конституционного Суда РФ, третейские суды не входят в систему судов и правосудия именно потому, что они не включены в систему судов государственных, но, во-первых, это положение исправимо хотя бы в части нормативного уточнения понятия «правосудие», и, во-вторых, использованная логика говорит лишь о попытке закрепления приоритета одним судов над другими.

Несостоятельна и ссылка на нормы Конституции РФ (обычно называются ст. 18, ч. 1 ст. 45, ч. 1 ст. 46, ст. 118), поскольку их смыслу всегда придавалось различное толкование, а соотношение с другими нормами в контексте обсуждаемых вопросов было и остается дискуссионным.

Следует напомнить, что ничто не ограничивает нормы п. 5 ст. 31 Конституции РФ, предусматривающую, что «граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия».

Во всяком случае, нет оснований полагать, что право гражданина на защиту прав и свобод «всеми способами, не запрещенными законом» (см. ч. 2 ст. 45 Конституции РФ), оказывается парализованным нормами отдельных законов. Здесь имеется в виду указание Конституционного Суда РФ на нормы Федерального конституционного закона от 31 декабря 1996 г. «О судебной системе Российской Федерации»8, не предусматривающего третейские суды в системе органов судебной власти, что, по мнению Конституционного Суда РФ, является самостоятельным юридически значимым аргументом. Не затрагивая вопрос об используемой логике («третейский суд не входит в систему судов потому, что он в нее не включен»)9, обратим внимание не столько на слабость аргументации, но на само весьма шаткое положение Конституционного Суда РФ в условиях, когда приходится решать вопросы, отнесенные не к его компетенции, а к компетенции законодателя.

В этой связи хотелось бы обратить внимание на особое мнение судьи Конституционного Суда РФ К.В. Арановского. Он отметил, что правосудие (jurisdictio) «не только и не столько способ овеществления власти, сколько ресурс и принадлежность права», «представление о правосудии как об институте неизменно государственного происхождения, вовлеченном в государство как его собственное дело или как «отрасль» государственной власти, не имеет ни исторического, ни актуального подтверждения», «если государству отдавать … исключительные привилегии вершить правосудную справедливость …, то в конституционном смысле такое движение было бы неверным», наконец: «определение третейских, в частности, судов институтом гражданского общества с отказом признать их юрисдикцию внутренне противоречиво…» и т.д.

Что ж, вполне трезвый взгляд, подтверждающий известный правоведению тезис о недопустимости смешивать право и государство, а также не сводить социальные функции к функциям государства. Разрешение правовых споров и конфликтов, установление последствий, следующих из таких решений – эта деятельность никогда не являлась принадлежащей исключительно государству. А если даже в нашей стране и сложился доминат государства в решении вопросов, имеющих общее (общесоциальное) значение, то из этого вовсе не следует, что его следует сохранять.

В тексте Постановления Конституционного Суда РФ фактически снят и не получил развернутого обоснования аспект связи третейского разбирательства с существом отношений, споры из которых входят в компетенцию третейского суда. Между тем, он принципиально значим, поскольку базовые отношения, из которых рождается спор, есть следствие общей гражданской правосубъектности и появляются они в результате того, что права и обязанности граждане и организации приобретают «своей волей и в своем интересе» (см. п. 2 ст. 1 Гражданского кодекса РФ).

Следовательно, требуется, как минимум, признать, что юрисдикция как принятие обязательных решений10 может и должно осуществляться различными социальными институтами. Что же касается вопроса о механизме обеспечения их исполнения (реализации), то это отдельный вопрос (хотя и сегодня исполнение решений третейских судов опирается на государственный аппарат, который, собственно, для этого и существует вне зависимости от того, какой именно орган принял решение).

5. В контексте изложенного важно установить место самого третейского разбирательства в системе правовых понятий и юрисдикционных актов.

Попытки отнести акты третейского суда к «альтернативным способам разрешения споров» не основательны по различным причинам. Так, все процедуры, которые получили наименование «альтернативное разрешение споров» (калька от англ. ADR- «alternative dispute resolution»), опираются на деятельность посредников (медиаторов и др.), использование различных согласительных форматов. Здесь акцент смещен на «урегулирование», на «снятие» конфликта самими участниками правоотношений, хотя бы и с помощью других лиц. Всякое альтернативное разрешение споров есть такое погашение (аннулирование) конфликта, когда спорящие сами приходят к определенному решению, все действия в рамках таких процедур – добровольны, а в контексте исторического развития слово «альтернативные» появилось для указания на альтернативу именно судебному разрешению спора.

В случае же с судебным разрешением споров все обстоит иначе: спор решается специальным органом, внешним по отношению к спорящим. Также и при обращении в третейский суд решение принимается не сторонами, а специальным органом – третейским судом. При этом механизм принудительности исполнения не только не исключается, но и предполагается; на практике же он используется весьма часто (после получения исполнительного листа в государственном суде). Попытки включить в число альтернативных способов разрешения споров третейский суд и третейское разбирательство выглядят натужно, мотивированы иными задачами.

Вероятно, включение третейского разбирательства в «альтернативные процедуры» уместно для некоторых национальных правопорядков, но в РФ, где третейский суд (как и иной суд) именно «разрешает» спор, этот подход не приемлем, алогичен. Не менее значимо и то, что сегодня все третейские суды в Российской Федерации осуществляют разрешение споров на нормативно-правовой основе, принципиально не отличающейся от нормативно-правовой основы разрешения споров в государственных судах (см. ст. 6 ФЗ «О третейских судах»).

Поэтому все варианты медиапроцедур и посредничества жестко отделены от любого разрешения спора в суде, в том числе в суде третейском.

Названные обстоятельства и привели законодателя к признанию необходимости включить в п. 1 ст. 11 ГК РФ указание на третейский суд, четко номинированный как один из судов. Третейские суды, хотя и не относятся к системе государственного правосудия, конечно же, являются судами.

6. Юридическая личность третейского суда – «белое пятно» отечественного правоведения. По существу третейский суд представляет собою институциональное образование, обеспечивающее реализацию особой социальной функции (думается, то же или почти то же можно сказать и об иных судах). Поэтому нет сомнений, что реализация возлагаемых на него задач (функций) не требует обладания специальной правосубъектностью для участия в массе наиболее распространенных правоотношений, в том числе обладания гражданской правоспособностью. Удовлетворение текущих материальных и технических потребностей третейского суда осуществляется в результате актами деятельности организации, при которой создан данный суд (предоставление помещения, информационное обслуживание, рассылка корреспонденции, приобретение канцелярских принадлежностей и пр.). Складывающиеся при этом отношения не получили развернутой характеристики ни в литературе, ни в судебной практике, нет и каких—либо норм, регулирующих их.

Предполагается, что данные отношения носят характер лишь внутренних связей самой этой организации и это исключает их квалификацию как правоотношений определенного вида. Данная функция, несомненно, обладает публично-правовым эффектом и значением, хотя и появляется инициативно в силу решений самих участников правоотношений.

Наконец, если для нас важно как-то поименовать существо «действа» всякого суда, то можно было бы воспользоваться понятием «юрисдикция», предусмотрев дополнительное наименование в отношении государственных судов, и оставив для третейских судов термин «арбитражное разбирательство» (что и принято во многих странах).

Важно помнить, что исторически сложилось так, что арбитражное урегулирование как изначальная и наиболее естественная форма разрешения конфликтов между предпринимателями лишь со временем оказалась замененной государственным правосудием. Но вряд ли надо специально аргументировать, что задачи, порядок рассмотрения споров при арбитрировании существенно отличается…

7. Признание третейских судов формой юрисдикции не означает непременного и одномоментного включения их в сложившуюся систему того, что именуется «правосудием», равно как нет потребности безбрежного расширения сложившейся их компетенции, которая, скорее, должна быть уточнена и более четко обозначена.

Независимо от того, будет ли производиться дифференциация третейских судов или нет (на уровни, виды и т.п.), требуется сертификация самих третейских судей и установление определенного ценза в отношении организаций, при которых они создаются.

В настоящее время к данным организациям практически не предъявляются какие-либо нормативно-определенные требования, поэтому третейский суд может быть создан любой организацией – не зависимо от организационно-правовой формы, вида деятельности, уровня финансовой стабильности и т.п. При этом третейский суд по существу создается исключительно в силу издания собственного локального акта данной организации.

Поэтому примеры неудачной работы третейских судов, «подозрение» в их отношении, которое точно также может существовать и в отношении судов государственных, в значительной степени рождено неудовлетворительной проработкой базовых условий их создания. Одним из элементов оптимизации работы третейских судов должно стать лимитирование самого права на их формирование.

Но это должно быть достигнуто не путем введения разрешительного порядка создания, что в сложившихся условиях было бы «шагом назад» в упрочении правового государства, а в результате соблюдения установленных критериев, которые должны быть предъявляются как к самому суду, так и к организации, при которой третейский суд создается.

Полагаем, в числе их числе должны быть следующие критерии, без соблюдения которых третейский суд просто не считается сформированным.

Во-первых, это обладание организацией, при которой создается третейский суд, статусом лишь некоммерческой организации.

Во-вторых, отсутствие организационных и экономических обстоятельств для возникновения заинтересованности в разрешении споров. В силу этого критерия следует признать недопустимым создание третейских судов теми организации, которые, хотя и являются некоммерческими, но в силу круга уставных задач, ориентированы на удовлетворение интересов лишь определенной группы граждан и организаций.

В-третьих, публичное принятие данной организацией на себя финансовых обязательств, связанных с созданием и обеспечением текущей деятельности третейского суда в объеме и на условиях, которые следует установить непосредственно в новой редакции ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации».

8. Разумеется, существует определенное критическое число третейских разбирательств (в месяц, в год), менее которого создание и обеспечение деятельности третейского суда нецелесообразно (неэффективно). Эта величина не может быть единой для всех третейских судов и вряд ли одинакова для третейского разбирательства в любых сферах, но она должна просчитываться и выступать рабочим ориентиром.

При этом по «эффективностью» нельзя понимать экономическую выгоду, что в равной степени касается как организации, при которой действует третейский суд, так и сторон спора. Поэтому считаем не верной, ошибочной ориентацию законодателя на допустимость создания третейских судов при любых организациях, а также таких третейских судов, которые обладают собственной правосубъектностью.

Этот вывод касается и указания в ряде законов, что объединения коммерческих (!) организаций могут создавать «свои» третейские суды11. Более того, многие СРО, их союзы и объединения полагают, что систему третейских судов в саморегулируемых организациях следует развивать12. Полагаем, не уместно создание пусть и общероссийских третейских судов, но по отраслевому (собственно, профессиональному) признаку13. Некоторые предпосылки для этого имеются (например, возможность привлечь специалистов в соответствующей сфере), но они полностью нивелируются следующими обстоятельствами. Во-первых, такие третейские суды создаются, как правило, в виде продолжения «вертикали» профессиональной коммерческой деятельности. Во-вторых, построение таких систем, включающих в качестве своего компонента и средства (органы) разрешения экономических споров, по существу направлено на предоставление преимуществ определенному кругу организаций. Наконец, в-третьих, порочен сам подход, свидетельствующий о признаках «натурального хозяйства» экономически властных предпринимательских структур, формирующих собственную систему разрешения споров.

9. Если даже не затрагивать весьма значимый вопрос об определении статуса и правового положения судьи третейского суда, остается не мало вопросов, связанных с его фигурой. При уточнении ФЗ «О третейских судов в Российской Федерации» следует прежде всего исключить недоразумение в действующем тексте данного закона, который не предусматривает наличия у третейских судей высшего юридического образования. Вероятно, здесь проявилась идея о том, что третейские суды могут разрешать возникающие споры не с точки права, а на началах «справедливости». Однако сам ФЗ исходит из того, третейские суды в Российской Федерации рассматривают и разрешают споры исходя именно из содержания закона и иных нормативных актов (см. ст. 6).

Помимо наличия высшего юридического образования у судьи третейского суда все они должны получить специальную подготовку, которая, на наш взгляд, может быть обеспечена путем получения дополнительного образования. В принципе такую подготовку и выдачу требуемого сертификата – если не усложнять условия их получения – могут обеспечить существующие высшие юридические заведения, имеющие лицензию на дополнительное образование, а сама подготовка должна проводиться по программе, утвержденной Министерством юстиции РФ.

Разумеется, в статутных актах соответствующего третейского суда должно сохраниться положение о том, что судьям третейского суда могут предъявляться дополнительные требования, связанные как с образовательным цензом, уровнем профессиональной подготовки, независимости и беспристрастности.

10. Совершенно самостоятельными являются проблемы «внутренних» отношений при осуществлении третейского разбирательства. Так, до сих нет нормативного определения отношений, возникающих между третейским судом и организацией, при которой он действует, между судьями и третейским судом.

Еще хуже обстоит дело с финансовыми отношениями, включая вопрос о природе третейского сбора (так, до сих пор налоговые органы рассматривают его как плату за оказание услуг и полагают необходимым начислять и налог на добавленную стоимость), гонорарами третейским судьям, включая вопрос о связи их другими налогами и обязательными платежами, возможность взыскания неуплаченного или неполностью уплаченного третейского сбора и т.п.

11. Если даже рассматривать третейский суд как «форму защиты прав и законных интересов», все же необходимо учитывать концептуально признаваемое равенство всех форм защиты, включая судебную (государственную). Именно это неоднократно подчеркивал Конституционный Суд РФ, указывая на «гарантии субъектов гражданских правоотношений на защиту». Но этот тезис ведет к тому, что и внимание государства, как системы, позиционируемой для «представительства всех», должно быть равным образом распространено на все формы защиты.

Однако сегодня такого рода гарантии пока выстроены в одностороннем порядке, не предполагают надлежащего нормативно-правового, экономического и иного обеспечения реализации других форм зашиты14 - в сопоставлении с тем вниманием, которое государство уделяет собственным судам. Показательно, что в федеральной целевой программе «Развитие судебной системы России на 2007-2011 годы» третейские суды даже не упоминаются.

Возможно, это обстоятельство и привело к тому, что идущая около 20 лет судебная реформа, не имеет ясных очертаний и границ для своего завершения.

В. А. Хохлов

1 Федеральный закон от 24 июля 2002 г. № 102-ФЗ «О третейских судах в Российской Федерации» СЗ РФ. 2002. № 30. Ст. 3019.
2 Не полный перечень таких работ см., например, на сайте журнала «Третейский суд» (электронный ресурс, дата обращения - 25.08.2011). Следует также учитывать, что твердых критериев отнесения той или иной темы к проблематике третейского разбирательства не существует, часть таких научно-квалификационных работ посвящена в действительности вопросам урегулирования споров без его разрешения судом (т.е. медиации, деятельности посредников и пр.).
3 В частности, имеется в виду необходимость признать допустимость действия третейских соглашений и при реализации ФЗ от 21 июля 2005 г. № 94-ФЗ «О размещении заказов на поставки товаров, выполнения работ, оказание услуг для государственных и муниципальных нужд» - СЗ РФ. 2005. № 30 (часть1). Ст. 138.
4 См.: Закон РФ от 7 июля 1993 г. «О международном коммерческом арбитраже» - Рос. газ. 1993. 14 авг.
5 См. об этом, например: Ягудина Е.А. К вопросу о реформирования российского законодательства о третейских судах и международных коммерческих арбитражах - Законодательство и экономика. 2007. № 11.
6 Ратифицирована СССР 15 мая 1973 г. - Ведомости Верховного Совета СССР. 1973. № 18. Ст. 227.
7 Постановление Конституционного Суда РФ от 26 мая 2011 г. № 10-П «По делу о проверке конституционности положений пункта 1 статьи 11 Гражданского кодекса Российской Федерации, пункта 2 статьи 1 Федерального закона «О третейских судах в Российской Федерации», статьи 28 Федерального закона «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним», пункта 1 статьи 33 и статьи 51 Федерального закона «Об ипотеке (залоге недвижимости)» в связи с запросом Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации» - Рос. газета. 2011. 8 июня. См. также на сайте Конституционного Суда РФ (дата обращения – 30.08.2011).
8 СЗ РФ. 1997. №1. Ст. 1.
9 Еще более странной видится ссылка на ст. 124-128 Конституции РФ, предусматривающие возможность финансирования судов исключительно из бюджета РФ (см. п. 2 указанного Постановления Конституционного Суда РФ). Надо ли говорить, что данные нормы включены в содержание Конституции РФ по совершенно иным соображениям.
10 Здесь не затрагивается вопрос о соотношении понятий «правосудие», «юстиция», «юрисдиция», а также возможности применять эти понятия в отношении ограниченного состава участников правоотношений – это вопросы требуют отдельного обсуждения.
11 Примером может быть и норма ст. ФЗ от 1 декабря 2007 г. № 315-ФЗ «О саморегулируемых организациях» - СЗ РФ. 2007. №49. Ст.6076.
12 См., пример (дата обращения – 31.08.2011).
13 Так, п. 24.10 ФЗ «Об оценочной деятельности в Российской Федерации» от 29 июля 1998 г. (СЗ РФ. 1998. №31. Ст. 3813) предусмотрено создание общероссийского третейского суда при Национальном совете по оценочной деятельности.
14 Концептуально предполагается, что все формы защиты в одинаковой мере обеспечиваются государством, в том числе и с точки зрения экономической. Между тем, обращение граждан и организаций в третейские суды, часто вынужденное, не обеспечено также, как и обращение в государственный суд. Фактически расходы по организации и осуществлению третейского разбирательства, возлагаются на самих субъектов правоотношений. Налоги же и сборы расходуются лишь на поддержание одной из форм защиты прав.